Максим
Горький: последняя любовь буревестника
«СУПЕРЗВЕЗДЫ»
совместно с телекомпанией РЕН-ТВ представляют рубрику «Тайны великих».
Именно так называется новый цикл программ на телеканале РЕН-ТВ.
«Тайны
великих» — это калейдоскоп увлекательных историй о необыкновенных
мужчинах и загадочных женщинах, чьи имена вошли в историю.
О людях этих давно и прочно сложились стереотипные представления
и расхожие мифы.
Что же
происходило в жизни великих на самом деле?
Ответ — в цикле «Тайны великих».
При подготовке
телевизионной передачи много интересного остается за кадром. На наших
страницах вы найдете именно те материалы, которые не вошли
в программу.
Петроград, лето 1919
года
…ВЧЕРАШНИЕ черновики
бесследно сгинули в огромной куче бумаг. Разве можно что-то найти
в этаком беспорядке! Горький раздраженно загасил
окурок в переполненной пепельнице. День явно не задался, и, пожалуй,
поработать толком сегодня не получится. Он прислушался к звону
посуды в столовой. Его огромная квартира на Кронверкском проспекте,
23, скорее напоминала коммуну — людей было много, кто-то жил постоянно,
а кто-то временно. К тому же к обеду и к чаю всегда
сходились гости — за стол садилось не меньше 15 человек.
Горький всегда был чрезвычайно хлебосольным хозяином.
Хозяйкой
в квартире считалась Мария Федоровна Андреева — бывшая звезда
Московского Художественного театра, бывшая любовница Саввы Морозова, наконец
бывшая гражданская жена его, Горького. С нею — ее секретарь
и возлюбленный Петр Крючков. Потом еще художники Валентина Ходасевич
и Иван Ракицкий. В угловой комнате жила
молоденькая Маруся Гейнце по прозвищу Молекула,
сирота… Живали и многие другие, которым некуда
было пойти. Горький помогал всегда и всем — и в ссылке
в Арзамасе, и на Капри.
Он был очень
известен и популярен на Западе (там его считали преемником Толстого)
и получал огромные гонорары, две трети которых раздавал — дальним
родственникам, знакомым, родственникам знакомых и знакомым родственников.
Страшной зимой 1919 года к нему часто приходили за помощью ученые,
писатели, актеры, художники — голодные, в обносках, и он помогал:
выбивал пайки, справки, свидетельства… Пришла
молоденькая поэтесса, плакала: грудной ребенок, молоко пропало. Горький
немедленно написал письмо в соответствующее учреждение, а чтобы
ускорить дело, намекнул, что речь идет о его незаконнорожденном ребенке.
Это сработало, и тогда к Горькому косяком пошли молодые мамаши. Вскоре
ответственный за молоко товарищ взбунтовался и заявил, что не в
состоянии обеспечивать молоком такое количество детей Горького, а самому
писателю следовало бы постыдиться — при его статусе!
Мария Игнатьевна
Закревская была во всех отношениях необыкновенной женщиной. Неаполь,
Горький бросил
копаться в бумагах и прислушался. Гулко хлопнула входная дверь,
послышались призывы: «Дука, выходи, Корней пришел!»
«Дука» — это было его, Горького, прозвище.
Он привел себя в порядок и вышел в столовую. Его там уже
ждали.
— Вот,
познакомьтесь, — мягко сказал Чуковский, — это Мура, Мария Игнатьевна Закревская, прошу любить
и жаловать.
В левой стороне
груди стало горячо и щекотно, Горький даже сам себе удивился.
Хотя удивляться было
нечему, Мария Игнатьевна Закревская была во всех отношениях необыкновенной
женщиной. Старинного дворянского рода, прекрасно образованная, умная, дальновидная и чрезвычайно
привлекательная. Восемнадцати лет она вышла замуж за барона Бенкендорфа, родила ему двух детей. После революции детей
она отправила в эстонское имение в Каллиярв.
Вскоре туда же, спасаясь от большевиков, уехал муж. А сама Мура осталась в Москве: она влюбилась в английского
дипломата Брюса Локкарта.
На самом деле
Локкарт был разведчиком, он оказался замешан
в так называемом «заговоре послов». Много лет спустя
выпустил книгу под названием «Воспоминания британского агента», и по
мотивам этой книги в Голливуде сняли шпионский фильм. Главными героями
были, разумеется, Локкарт и Мура Закревская. Когда начался «красный террор», Локкарта арестовали, а вслед за ним
на Лубянку попала и Мура. Впрочем,
ее скоро выпустили: в тюрьме она умудрилась соблазнить знаменитого
чекиста Петерса, который был тогда правой рукой
Дзержинского. А Локкарта вскоре обменяли
на арестованного в Лондоне советского дипломата Литвинова.
Закревская оказалась
в Москве совершенно одна, без денег и документов. В апреле 1919
года она узнала, что ее муж убит в Эстонии. Мура понимала, что надо забирать детей, которые остались
теперь на попечении старой гувернантки. Но куда забирать и на что
жить?
Она перебралась
в Петроград, где у нее со старых времен были какие-то знакомые,
ютилась по углам и лихорадочно искала работу. Кто-то надоумил
ее пойти к Чуковскому, который работал в издательстве «Всемирная
литература». Мура пришла к нему просить переводов:
она прекрасно знала английский и хотела переводить Уайльда
и Голсуорси. Корней Иванович переводов ей не дал, зато поручил
конторскую работу, с которой Мура справлялась
великолепно. И когда Горький посетовал, что совсем замучился без грамотного
секретаря, Чуковский и привел к нему Муру.
Ее английский был очень кстати: Горький постоянно писал письма известным
зарубежным писателям и общественным деятелям с призывами о помощи
голодающим русским интеллигентам.
Очень скоро Мура поселилась у Горького. Она быстро привела
в порядок все бумаги писателя, а поскольку другие обитательницы
горьковской коммуны отнюдь не стремились заниматься хозяйством, Мура взяла на себя и это. Сын Горького Максим,
приехав из Москвы, был потрясен, найдя квартиру отца в идеальном
порядке: «Ну вот, наконец-то! — сказал он. — Появился завхоз,
и прекратился бесхоз».
Мура уверенно заняла
место хозяйки, Мария Федоровна Андреева тактично отдалилась. Впрочем, надо
заметить, что Мура очень быстро установила с ней
прекрасные отношения. Никакой ревности не было, хотя Андреева, прекрасно
знавшая Горького, уже поняла, что Мура занимает главное
место не только за обеденным столом, но и в сердце хозяина
квартиры.
М. Горький,
М. Пешков, Н. Пешкова, внучки Марфа и Дарья Пешковы, 1928 год
Великий русский
советский писатель Максим Горький все-таки в первую очередь был мужчиной.
В общем, он серьезно влюбился в Закревскую. И, похоже, прекрасно
отдавал себе отчет, что эта любовь будет последней. Он был вовсе
не стар — всего 52, но серьезно болен. Одного легкого у него
не было, так как в молодости он стрелялся из-за несчастной любви
и вместо сердца попал в легкое. А второе он уже прокурил
почти дотла.
Муре было 27 лет.
Она всегда знала, что ей нужно, и знала, что сможет добиться этого
рано или поздно — уговорит, очарует, соблазнит, расставит по полкам
и выстроит по стенке. Нет, она вовсе не была безнравственной,
просто для нее не существовало преград. Ее необыкновенная внутренняя
сила восхищала Горького, и с каждым днем Мура
становилась ему все дороже. Он просил ее рассказывать о муже,
о Локкарте, особенно — о детях, которые
остались в эстонском имении. Думал: ей бы кутаться в кружева
и смотреть на него вопросительно, ожидая решения своей судьбы.
А она — нет, ни от кого ничего не ждет и ничего
не просит.
* *
*
В СЕНТЯБРЕ 1920
года в Петроград приехал знаменитый писатель Герберт Уэллс
и остановился в квартире у Горького. Самое большое впечатление
на зарубежного классика произвела Мура. «Она была
одета в старый британский армейский плащ цвета хаки и поношенное
черное платье, — вспоминал Уэллс. — Ее единственная шляпка
представляла собой некий скрученный черный лоскут — чулок,
я думаю, — и все же она была великолепна. Она засовывала
руки в карманы своего плаща, и казалось, что эта женщина
не просто готова бросить вызов миру, но и способна навести в нем
порядок. Она была моим официальным переводчиком. И предстала передо мной
прекрасной, несломленной и обаятельной. Я влюбился в нее,
я ухаживал за ней, и однажды ночью в ответ на мою
мольбу она бесшумно порхнула через переполненные комнаты горьковской квартиры
в мои объятия…»
Конечно, Мура тогда
и предположить не могла, что эта случайная связь много лет спустя сыграет большую роль в ее жизни. Просто
ей всегда нравилось ощущение власти над мужчинами, особенно такими
влиятельными и знаменитыми, как Уэллс. Но, надо заметить, несмотря
на измены, она все же сохраняла преданность Горькому.
Не верность, а именно преданность до самой его смерти.
Мура все время рвалась
к детям, в Эстонию, — она не видела их уже больше трех
лет. Законным путем она попасть туда не могла, у нее не было
эстонского паспорта. Оставался только один путь — нелегальный.
В декабре 1920 года вместе с другими нелегалами Мура попыталась перейти границу по льду Финского залива.
Никто не знал подробностей этого перехода. Сама она говорила только одно:
«Было скользко, было холодно. Было темно и страшно». Горькому позвонили
из бюро ВЧК на Гороховой и сообщили, что его секретарь Мария
Закревская, по мужу Бенкендорф, задержана при
попытке перехода государственной границы. Благодаря хлопотам Горького (и,
конечно, старого знакомого чекиста Петерса)
ее выпустили, и она отправилась в Эстонию на поезде. Как
только Мура вышла на перрон в Таллине, ее арестовали эстонцы и предъявили
обвинение в том, что она советская шпионка, любовница большевика Горького
и чекиста Петерса.
В. Катаев,
М. Горький, М. Закревская, Н. Кольцов, Л. Леонов. Сорренто,
1927 год
Адвокат Муры оказался большим поклонником Горького и сумел
вытащить ее из тюрьмы. Но виза вот-вот кончится, и тогда
ее вышлют из Эстонии. Эстонцы плохо знали Муру: она успела заключить фиктивный брак с гражданином
Эстонии бароном Николаем Будбергом. В качестве
баронессы Будберг она стала абсолютно свободной
в своих передвижениях. В Петроград ей возвращаться было уже
ни к чему: Максим Горький сам собирался в Европу. Он явно мешал
большевистскому правительству, но тронуть его боялись: всемирная слава
все-таки. Ленин под видом заботы о здоровье пролетарского писателя писал
ему: «Уезжайте! А не то мы вас вышлем».
Горький вместе
с обитателями своей коммуны выехал в Берлин. Вскоре туда приехала
Мура — с мужем, с которым она тут же,
в Берлине, и рассталась, чтобы никогда больше не встречаться.
Вместе с Горьким Мура перебралась в Сорренто
и поселилась на вилле «Иль Сорито». Это было
обширное поместье, принадлежавшее неаполитанскому герцогу. Со своими
огромными гонорарами Горький вполне мог себе позволить оплачивать аренду
роскошной виллы.
В Сорренто они
прожили несколько лет. Два раза в год — зимой и летом —
Мура уезжала к детям в Эстонию. Однажды, как
раз во время ее отсутствия, в Сорренто приехал Ходасевич
с женой, Ниной Берберовой. Оценив обстановку, Берберова примерилась было занять Мурино
место, но не тут-то было: вся огромная семья-коммуна Горького единодушно
выступила против нее. Все-таки Закревская была совершенно необыкновенной
женщиной: ее любили абсолютно все, даже Екатерина Пешкова, законная жена
Горького. Мура крепко держала в руках весь
горьковский табор, всюду успевала и была всем необходима, особенно самому
Горькому.
Его любовь
к Муре была страстной и мучительной,
по крайней мере, для него самого. В Сорренто Горький почувствовал, что
Мура как-то отдаляется от него. Он не знал,
что каждый раз, когда она ехала к детям в Эстонию, «по дороге»
обязательно заезжала в Лондон — к незабвенному Брюсу Локкарту.
* *
*
ЛЕТОМ 1925 года
Мура привезла в Сорренто детей — Таню
и Павла. Горький сразу подружился с ними и с увлечением играл
в «козлят» и «могилу Наполеона». Когда-то и у самого Горького
была дочь Катя. Она умерла совсем маленькой. А десятилетняя Таня была так
похожа на Муру…
Закревская повезла
детей обратно в Эстонию, и вскоре Горькому пришло письмо: «Я
почувствовала, что не влюблена в вас боле…» Впрочем, вскоре она
вернулась, и все пошло вроде бы по-прежнему. Но трещина осталась
и с каждым днем увеличивалась все больше. А в 1928 году Горький принял
решение вернуться на родину.
Его давно звали:
Сталин возлагал большие надежды на всемирно известного Буревестника
революции. Мура в Россию не поехала, зато
приняла на хранение и увезла в Лондон огромный архив Горького,
его многолетнюю переписку с самыми разными людьми, что было весьма опасно,
поскольку ставило ее под удар НКВД. Но Мура
никого не боялась. Она действительно была предана Горькому и смогла
сохранить его архив, а под конец жизни уничтожила опасные бумаги, чтобы они
не попали в руки спецслужб.
Когда Горький
приехал в Москву, его в буквальном смысле несли на руках. Сталин
поселил его в роскошном особняке Рябушинского,
специально для Буревестника там сделали шикарный ремонт. А Горький
чувствовал себя там отвратительно. Говорил: «Тут хозяин не я,
а Моссовет». Пять лет он провел в этом доме как пленник. Сталин
был очень недоволен Горьким: он ожидал от него грандиозного романа,
посвященного отцу советского народа, романа, который прогремел бы
на весь мир, но так и не дождался.
А Мура Закревская жила в Лондоне. Встретилась там
с Уэллсом и Локкартом. Англичане были
поражены тем, что эта русская красавица могла выпить такое количество
неразбавленного джина, какое не под силу и бывалому матросу,
и совершенно не опьянеть. Мура могла перепить
кого угодно. Кстати, уже в весьма преклонных летах каждое
ее утро начиналось со ста граммов водки, и только потом
женщина принималась за завтрак.
Горький умер
у нее на руках. Ходили слухи, что отраву поднесла
Мария Закревская (на мероприятиях, посвященных 100-летию со дня рождения
А. М. Горького. ЦДЛ,
Уэллс упорно звал
Муру замуж, но та отказывалась. Даже поселиться
в его доме не хотела. Говорила: «Ну
я ведь здесь, по соседству, совсем рядом. Ты позовешь, и я
приду». Она часто ездила к детям в Эстонию, а по дороге заезжала
в Москву — к Горькому. Уэллс об этом не знал,
но страшно ревновал. А когда, приехав в Советский Союз
и посетив Горького, он обнаружил на его письменном столе отлитый
в бронзе слепок с руки Муры, то пришел
в настоящее бешенство.
Мура же все
отрицала и продолжала тайно ездить к Горькому. Была ли это
любовь, старая привязанность или вечная преданность — кто знает. Она как-то
сказала: «Уэллс не пропускает ни одной юбки. Такого бабника мир
не видел, не знал. А вот Горький — когда он с тобой,
такое впечатление, что в мире других женщин не существует даже
теоретически».
Когда летом 1936
года Горький внезапно тяжело заболел, Мура была рядом
с ним. Он умер у нее на руках. Ходили слухи, что его отравил
Сталин, а отраву поднесла не кто иная, как
Мария Закревская.
Кем же была
на самом деле Мария Игнатьевна Закревская, она же Бенкендорф, она же Будберг?
Может быть, просто женщиной, которая любила и была любима?
…Герберт Уэллс в конце концов узнал, как Мура водила его
за нос. И тогда он написал: «Мура —
та женщина, которую я действительно люблю. Я люблю ее голос,
само ее присутствие, ее силу и ее слабости… Я люблю
ее больше всего на свете, и так будет до самой смерти. Нет
мне спасения от ее улыбки и голоса, от вспышек благородства
и чарующей нежности, как нет мне спасения от моего диабета
и эмфиземы легких. Моя поджелудочная железа не такова, как
ей положено быть. Вот и Мура тоже. И та
и другая — мои неотъемлемые части, и с этим ничего
не поделаешь».
В жизни Максима
Горького кроме Муры Закревской были и другие
необыкновенные женщины. Об этом рассказывает одна из новелл программы
«ЛЮБИТЕЛИ ЖЕНЩИН» из цикла «ТАЙНЫ ВЕЛИКИХ».
Другие герои
программы — это французский кинорежиссер Роже
Вадим, муж и любовник знаменитых актрис Брижит
Бардо, Катрин Денев и Джейн Фонды, и, наконец,
самый знаменитый герой-любовник всех времен и народов — Джакомо Казанова. Смотрите программу «ЛЮБИТЕЛИ ЖЕНЩИН»
на телеканале РЕН-ТВ в субботу, 26 марта, в 14.00.